Александр Хинштейн
"Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги"

Это с тех самых пор в Березовском выработались черты, хорошо нам теперь известные: подобострастная сгорбленность, тяга к сильным защитникам, торопливое многословие: надо успеть побольше сказать, заболтать противника, лишь бы только не били; страсть к матерщине, которая придавала ему недостающие штрихи мужественности.

А потом он стал старше и с ужасом обнаружил, что одноклассницы тоже уподобляются дворовым хулиганам. Нет, девочки, конечно, Березовского не били: они просто игнорировали его, не замечая – хоть тресни – в упор.

Нашего героя, вступившего уже в пубертатный период, это обстоятельство угнетало до глубины души. Он из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание противоположного пола, но ничего путного из этого не выходило.

Юный Березовский был в точности таким же, каким через много лет его узнает страна: сумбурным, невнятным, суетливым. Невысокого роста, сутулый, вечно куда-то спешащий, во рту сплошная «каша» – он, понятно, никак не подходил на роль героя-любовника.

Впрочем, сам о себе он рассказывает теперь совершенно другое.

В изложении Бориса Абрамовича был он парнем хоть куда, драчуном, забиякой и бретером. И друзей имелось у него с избытком, а если от чего и страдал он, так исключительно от антисемитизма и большевистской косности.

«Однажды мы играли в классе в футбол и разбили портрет Дзержинского, – рассказывал он по прошествии полувека в одном из интервью, – и под этим предлогом меня не хотели принимать в комсомол. Говорили, что это был антисоветский поступок, чуть ли не сознательный».

К сожалению, его мать этой версии, очевидно, не слышала, а посему, – сама того не желая, – напрочь опровергает исповедь сына.

«Учительница по истории рассказывала им о Дзержинском и сказала, что, когда Дзержинский говорил, у него горели глаза. И что эти трое или четверо сделали? Они сняли портрет Дзержинского со стены, подчистили глаза и провели туда лампочки».

12

Александр Хинштейн
"Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги"