Рядом с ним Таня и Валя чувствовали себя нашкодившими школьниками, Мишкой Квакиным, застигнутым на месте преступления в соседском яблоневом саду. Каждую минуту они ждали, что вот сейчас Примаков схватит их за ухо и принародно выпорет старым ремнем с тяжелой чекистской пряжкой. Для них премьер был человеком из прошлого, живым олицетворением советской истории, этакой реинкарнацией Андропова.

Да, именно Андропова, ведь Россия конца 1990-х удивительным образом напоминала Советский Союз двадцатилетней давности; престарелый, впадающий в маразм вождь; его венценосная дочь, героиня скандальной хроники и любительница бриллиантов; вороватое гулявое окружение. И – аскетичный председатель КГБ, начинающий борьбу за власть с показательных коррупционных процессов.

Даже внешне Примаков чем-то походил на всесильного шефа КГБ; те же роговые очки, внешнеполитическое прошлое, партийно-советская аскетичность в быту.

Воцарения разведчика Примакова многострадальное российское общество ожидало с таким же нетерпением, как когда-то – прихода чекиста Андропова. На контрасте с вечно больным, окруженным дворцовой камарильей президентом, популярность Примакова росла, точно на дрожжах.

Но это была палка о двух концах: едва только ситуация в стране стала меняться к лучшему, участь премьера мгновенно была предрешена.

И пары месяцев не прошло с момента его воцарения, а олигархические СМИ, дирижируемые Березовским, вовсю уже принялись долбить антикризисное правительство. Примакова обвиняли в возврате к советским методам руководства, в симпатиях к коммунистам, в заигрывании со спецслужбами. Ну, и, конечно же, в том, что подсиживает он Ельцина, готовя тихий дворцовый переворот; «папу отстраняют, силовой какой-нибудь вариант и привет», как говаривала некогда дражайшая Татьяна Борисовна.

435