(Добавлю от себя, что серьезнейшее давление оказывалось и на иркутского губернатора Бориса Говорина. В частности, занимался этим вездесущий Михаил Зурабов.)

Но Шляйфштейн с Громовым оказались не так просты, как представлялось на первый взгляд. У них не было криминального шлейфа Быкова или Черных. Они не только не враждовали с местной властью, а напротив, пользовались ее безоговорочной поддержкой. Да и на откровенные угрозы, доносящиеся из лагеря Абрамовича, менеджеры завода реагировали довольно жестко: до тех пор, пока с нами не договорятся, посторонние на БрАЗ не войдут.

Стало понятно, что война предстоит затяжная. В этих условиях агрессорам проще и дешевле было согласиться на взаимный компромисс. И хотя за свои акции менеджмент выручил меньше их рыночной стоимости – точный размер сторонами умалчивается, но, полагаю, речь идет о 150–200 миллионах долларов, то есть примерно о сумме шестимесячной выручки – это все равно было лучше, чем ничего. Кроме того, за отдельную плату они продали Абрамовичу пакет «Иркутскэнерго».

Сразу после сделки и Громов, и Шляйфштейн навсегда покинули Братск. Первый занялся строительством нового алюминиевого завода. Второй – перебрался в Лондон и в России бывает теперь исключительно наездами; у него двое детей, и он не хочет оставлять их сиротами…

Вот так цинично и без затей Абрамович и Березовский в один прекрасный день превратились в королей российского алюминия. Захваченные – а как еще иначе назвать все описанные выше сделки – заводы выпускали в общей сложности два миллиона тонн в год, что соответствовало 2/3 всего отечественного производства алюминия и около 20 % мирового объема.

527