«Крушение империи»

Глава двенадцатая

Что услышал Кандуша

Уже почти вся публика хлынула из сада в театр досматривать спектакль, когда Иван Митрофанович, задержавшись в буфете, торопливо вышел оттуда в сад. Едва он сделал несколько шагов, как кто-то, поровнявшись с ним, вежливо и тихо окликнул его:

- На одну минуточку, Иван Митрофанович…

Он приостановился и повернул голову в сторону говорившего. Тот приподнял вбок свою панаму, обнажившую наголо выбритый шишковатый череп, учтиво поклонился и, пристально улыбаясь одними только глазами, сказал:

- Добрый вечер, Иван Митрофанович. Припоминаете?

И Теплухин узнал тотчас же: черная, густая и круглая бородка и тонкая, совершенно лишенная усов верхняя губа, гладко выбритые щеки, - такое необычное распределение растительности на лице делало его быстро запоминающимся, знакомым.

- Губонин!.. Вы здесь? - воскликнул Иван Митрофанович и оглянулся по сторонам, словно убоявшись того, что кто-нибудь мог услышать эту фамилию.

- Я вполне понимаю ваше удивление, но я - здесь. Здравствуйте, здравствуйте, Иван Митрофанович.

Панама покрыла голый шишковатый череп, секунду примащиваясь на нем аккуратно, затем освободившаяся рука медленно вытянулась вперед, поджидая встречную.

- Это не обязательно! - отступил на шаг Иван Митрофанович, не отводя взгляда от губонинской руки. Она не отдернулась сразу, но спокойно загнулась кверху, и сухие тонкие пальцы два раза щелкнули с отдачей, выдержав короткую паузу.

196