Михаил Козаков «Крушение империи»

Теперь Феде нетрудно, конечно, уразуметь, к чему клонит старик.

Старик? На миг Федя и сам удивился тому, что так подумал об Асикритове. Какой же он, в самом деле, старик?.. Лет ему сорок или чуть-чуть больше, походка быстрая, сам он юркий, очень подвижной, Ириша рассказывала, что «дядя Фом» любит, при случае поволочиться за женщинами, - так можно ли его причислить к старикам?! А. вот слушаешь сейчас Фому Матвеевича, глядишь на него - иного не скажешь.

- …Нет у меня, друг мой, знаний, нет уверенности, чтобы ответить на вопрос: «Камо грядеши, почтенный Фома Матвеевич?» Чай, не так? Я не один такой на Руси. Ждешь чего-то, все время ждешь, а чего - и сам точно не знаешь и не понимаешь. Жили-были, да с дороги своротили - так про нашего брата сказать можно. Вы первый, может быть, и скажете.

- А почему я? - спросил Федя.

- Молодость, путь только начался, хватка у вашего брата должна быть иная - вот что!

- Хм… «у нашего брата», - встрепенулся теперь Федя. - А знаете ли вы большинство нашего брата? «Молодость… Путь только начался» - эти простые и знакомые слова, испокон века передаваемые, как истинное ободрение, детям их отцами… напутственные слова эти не всегда предрекают успех, - знает ли о том Фома Матвеевич? Ведь часто отец оказывается моложе сына, - разве не бывает так, Фома Матвеевич?

Возражения свои Федя делал сначала нехотя как будто, спокойно и вяло, ожидая, что вот Фома Матвеевич перебьет его, закусит удила, подстегнутый этими возражениями, но этого не случилось, журналист - словно того только и ждал - быстро принял вид вежливого и внимательного слушателя.