- Не мужчине… - перебила его Катя. - Отказала в близости бандиту, у которого к тому же в руках неограниченная власть. Он просто пошло отомстил ей… Он многим женщинам отомстил таким образом - отправлял в лагеря их… и их семьи…
- Сексуальный маньяк, что ли?
- Что-то вроде этого…
- А-а, понимаю… понимаю…
- Ничего ты не понимаешь, Джек… - грустно улыбнулась Катя. - И никогда не поймешь…
- Сексуальные маньяки и бандиты управляют государством, людей без суда сажают в тюрьмы… - Джек покачал головой. - Действительно, загадочная страна - Россия…
А Катя вспомнила рассказ матери… Как она вернулась с фронта, где в разных частях выступала с концертами, вернулась гордая и счастливая - она своими глазами увидела поверженную в руины Германию, увидела покорных, заискивающих и голодных немцев, увидела наших солдат-победителей, худых, небритых и тоже голодных - Тылы не успевали подвозить к передовой продовольствие, настолько быстро продвигались наступающие. Она увидела колонны пленных немецких солдат, понурых, с обреченными выражениями лиц, оборванных и разутых… Наверное, никогда прежде в жизни она не пела так хорошо, так вдохновенно! Однажды она выступала вместе с Клавдией Шульженко, и прямо на самодеятельной сцене, высоком деревянном помосте, две женщины, две певицы вдруг обнялись на глазах у тысячной толпы солдат и офицеров и заплакали в голос, как плачут деревенские бабы, встречая с войны своих мужей, завыли-заревели… И толпа военных людей молчала, слушала этот истошный бабий вой, и боялась аплодировать, боялась помешать этому горькому полынному счастью, лившемуся из их душ. И каждый солдат и офицер вспоминал, наверное, в эти секунды свою мать, жену, сестру, невесту… А потом в ее честь выпивались ведра водки и самого дорогого немецкого вина, офицеры на банкетах все, как один, лезли обниматься и целоваться, и Ольга Александровна видела в их пьяных, сумасшедших глазах слезы. И когда она спросила на большом генеральском банкете командующего Жукова, что это происходит с солдатами и офицерами, он коротко ответил, улыбнувшись: