- До основанья, а затем?.. Что ж, не менее блестящая идея! Достойная пера поэта… и прозаика туда же. Главное - веет новизной. Одобрям-с. Дерзайте, дорогой товарищ… Слушай, да ты отстанешь от меня когда-нибудь?! - наверное, слишком уж резко повысил я голос на блаженного. Ну к чему такая несдержанность? В сущности, хороший же мужик! Предупредил меня касательно столбняка и связанных с ним последствий, дворян послушать посоветовал… Эх! Я было повернулся к нему, чтобы извиниться, но соседа будто след простыл. Повертев головой, понял, что в якитории его уже нет. Ну не прятаться же ему от меня под столом или на кухне у Ерлындыргена? Думаю, ведь они все же разные люди, чтобы, подобно дворянам, вот так приватно общаться на досуге. Нет, недаром говорят: как ветром сдуло. Эх, ну зачем я так обидел это тихое, кроткое, но, впрочем, многоговорящее существо?

- Людочка, дорогая, ты все же как насчет любимого тобой первача? - снова обратился я с вопросом к Людмиле Георгиевне.

Ответа, увы, не последовало.

- Роднуля моя, - попытался я достучаться до близкой мне женщины, - ты что, решила уподобиться этим двум мумиям? Ну ответь хоть что-нибудь?

Стоило мне только протянуть руку, чтобы ухватиться за жалкие остатки некогда до краев наполненной трехлитровочки отменного первача, как Фаддей Авдеич с Эльвирой Тарасовной, синхронно дернув головами, животами и руками, одномоментно вышли из состояния столбнячного оцепенения и, часто моргая глазами, сделали полной грудью несколько глубоких вдохов.

- Что это вы, товарищ Грибничок, не спросив хозяина, решили, понимаешь ли, руку поменять? - Прежняя, тупая белозубая улыбка засияла на лице Фаддей Авдеича. - Ведь это, попросту, по-русски, примета скверная. Разливать всегда должен один. И как правило, хозяин.

- А знаете что, дорогой вы наш Фаддей Авдеич, мне глубоко насрать на вас, на вашу сожительницу Эльвиру Тарасовну, которая в девичестве, как мне представляется, была полная Зусман, а также, многоуважаемый, мне глубоко насрать и на все ваши приметы - Я вызывающе смотрел в глаза-щелочки верзилы и понимал, что ничего ему со мной не сделать. И это именно я сейчас был в танке, укутанный непрошибаемой броней, а он, скотина, супротив меня не смог бы даже в руки взять лопату. Ну, это если вспомнить старушкины слова: «Куда с лопатой против танка?» Такая вот метаморфоза, дорогой читатель, со мной вдруг приключилась. А почему? Да честно, я так до сих пор и не понял. Все-таки, наверное, брожения ума под действием забористого самогона.