«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»

Я конечно же попробовал было навалиться плечом на калитку, а затем - вот дурак - на ворота, но, как и предполагалось, мои попытки оказались тщетными. Ту же самую процедуру я проделал и с парой других соседних дворов в надежде, что какой-нибудь из сезамов нет-нет, да и откроется, пока наконец окончательно не убедился, что не стоит так уж откровенно искушать судьбу, если она к тому же не особо расположена впускать тебя в чужую частную жизнь, да еще оберегаемую таким солидным частоколом. Не лезь, дурашка. Видно, все это не только не ко времени, но и не к месту.

Что ж, хорошо. Допустим, я и это уяснил, но вот меж тем жизнерадостное настроение и веселость духа по-прежнему на тот момент присутствовали во мне, и я не придумал ничего лучше, как встать посередине дороги и громко во все горло задорно крикнуть:

- Люди! Люди добрые! Есть кто-нибудь? Отзовитесь, Христа ради!

В ответ все та же гробовая тишина: ни человеческого голоса, ни злобного лая ну хоть какой-нибудь захудалой, завалящейся дворняги, ни кудахтанья кур, ни гоготанья гусей, которые, как известно, в свое время спасли Великий Рим от варваров, и уж будь они здесь, то непременно бы загоготали, да так, что, вполне возможно, заложило бы уши. Только ничего подобного. Лишь стрекотанье кузнечиков слышалось, пожалуй, еще отчетливее. И все же, ну, казалось бы, кругом такая благодать, но я почувствовал, как потихоньку начинало нарастать во мне тревожное ощущение, что ты находишься будто на кладбище, которое уже давно никто из ныне здравствующих не посещал.

В тот момент я почему-то вдруг поймал себя на мысли, что большинство из нас так часто, к месту и не к месту и без всякой на то надобности, произносят имя Создателя и Сына Его, принявшего муки за наши же людские прегрешения, что с каждым произнесенным именем Господним энергия, заложенная в этих именах и обращениях к ним, ослабевает, становится менее значительной и в конце концов умирает в тебе же самом, а ты это почувствовать не можешь, потому что у тебя у самого внутри все всуе. И если гений и злодейство, бывает, спокойно уживаются друг с другом, то суета, живущая внутри тебя, и вера, если она истинная, а значит, исключительно от сердца, - никогда.

- О, нет! Только не это! Боже, - тут же не преминул я произнести имя Того, Кому, по сути, обязан способностью мыслить и чувствовать, - ну какой же я идиот! И в своей холщевой рубахе ниже колен я, как заправский афро-американский спринтер, рванул по направлению к якитории. И если бы кто-то мог понаблюдать за мной, бегущим, со спины, то наверняка воочию бы убедился, как обычные - ничем не отличающиеся от других человеческих - пятки могут запросто сверкать на ярком солнце. В моем конкретном случае это, господа, совсем не идиома.

125

Система Orphus

«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»