Краюшкин молчал.

- Чего молчишь? - спросил Бокарев.

- Зачем говорить - услышат.

- Боишься?

- Чего бояться, - ответил Краюшкин. - Верти не верти, а придется померти.

- Все прибаутничаешь, - сказал Бокарев, - а нужно задачу решать: как уйти отсюда..

29

На работу я еще ездил, но в вагончике больше не жил. Ночевал у дедушки.

Я не боялся Юры. Думаю, наоборот: он меня боялся. Но я не могу жить в одном вагончике с человеком, с которым не разговариваю.

Это вообще тягостно - жить с человеком, с которым не разговариваешь. Есть семьи, где люди по году не разговаривают. Живут вместе, едят за одним столом, вместе смотрят телевизор, а вот - представьте себе - не разговаривают. Объясняются через третьих лиц или посредством записок.

У нас дома этого никогда не было. Поспорили, поконфликтовали, даже поссорились, но не разговаривать? Глупо. Тогда надо разъезжаться.

Я так и сделал. Кое-какое мое барахлишко еще было в вагончике, а я опять каждый день ездил в город и из города - жил у дедушки. Тем более, что после устроенной Вороновым публичной выволочки, после того как я обнаружил общую к себе враждебность, мне стало что-то неуютно на участке.

Придется, видно, сматывать удочки.

О том, что Юра схлопотал от меня, никто не знал. Я никому не рассказывал, Юра - тем более. Андрей тоже помалкивал: о таких вещах здесь трёпа не бывает, ребята выдержанные. Даже Маврин ничего не знал.