«Прах и пепел»

- Не угадал, Марасевич, не угадал, - радостно запела Вероника. - Бог правду видит, не все тебе выигрывать! Стаскивай чего-нибудь!

- Я галстук сниму, - робко произнес Вадим.

Она сама развязала ему галстук, положила на стол.

- Поехали!

- Черная…

Вышла десятка бубен.

- Я часы сниму, - сказал Вадим.

- Марасевич хитрый! Разве часы - это одежда? Пуловер снимай! Снимай, миленький, снимай, не жульничай… - Она вдруг бросила карты на стол. - Слушай, Марасевич, что мы в детские игры играем, теряем время? Я тебе нравлюсь?

- Конечно, конечно, - забормотал Вадим.

- И ты мне нравишься, давай ляжем в постельку, мы же взрослые, сознательные люди, раздевайся, мой золотой. - Она подняла комбинацию, отстегнула резинку, сняла чулок. - Хочешь, свет погашу?..

В темноте он слышал, как она двигается, разбирает постель, потом услышал скрип матраца и ее голос:

- Сейчас согреем постельку для Марасевича, тепло будет, уютно, ну, Марасевич, иди ко мне, не бойся, все будет хорошо… Ну, иди, иди, копульчик мой дорогой, дай руку - Она нащупала его руку, пошарила по телу, помогая снять кальсоны. - Скучно без тебя в постели, плохо в кроватке без Марасевича… Ложись, миленький, ложись и ничего не бойся… Я все сделаю сама, тебе будет хорошо… Вот увидишь!

Действительно, получилось хорошо. Умелая, опытная, все сделала как следует. Вадим впервые испытал наслаждение, загордился собой - мужчина все-таки! И во второй раз получилось! Вероника жарко шептала в ухо: «Правильно, миленький, правильно, хорошо, не торопись, спокойненько, вот так, хорошо, хорошо!»

У нее было гибкое горячее тело, маленькие груди, он положил на них ладонь. Она прижала ее сверху своей рукой.

- Бабы наши - обер-бляди, пробы негде ставить. А как ломаются, целок из себя строят! Даст обязательно, но прежде разыграет невинность. А вот ты мне нравишься, и я ничего предосудительного в этом не вижу. Зачем же ломаться? Правильно, я говорю, Марасевич?

- Конечно, конечно, - соглашался Вадим.

Он лежал, повернувшись к Веронике, вдыхал возбуждающий запах ее тела, был счастлив и улыбался в темноте.

«Прах и пепел»