- Папка, что с тобой? - Сергей тряс отца за плечо и не мог вывести из оцепенения. Тяжелым свинцовым взглядом Пал Палыч смотрел на экран, словно окаменевший. Затем он неожиданно повернулся к Сергею и как ни в чем не бывало невозмутимым спокойным голосом, улыбаясь, сказал:

- Сережка, мне твой «Мартышкин» ужасно понравился. Вся точеная, как олененок. А красивая-то какая! Ты с ней понежнее. Создание ведь очень хрупкое. Прямо голубая кровь. Береги ее. А вообще, надо сказать, мне до невозможности приятно, что у моего сына такой хороший вкус.

- Да ладно тебе, бать, - смутился Сергей.

- Ничего не ладно. Знаю, что говорю. Теперь давай обнимемся, да я за матерью поехал. Не волнуйся, как пообещал, так и будет.

Уже в прихожей Пал Палыч подошел к Лиле и, взяв ее руку, поцеловал.

- Лиля, есть одна проблема, и я могу рассчитывать исключительно на вас. Поможете?

- Помогу. А в чем вопрос?

- Сегодня у нас семейный ужин по поводу выздоровления нашей мамы, поэтому часам к восьми… Нет, ровно в восемь прошу вас вместе с моим сыном быть в деревне Жуковка, которую Сережа не очень жалует. Признаюсь, она мне тоже все меньше начинает нравиться, но пока, так сказать, за неимением… Одним словом - милости прошу. И помните, без вас за стол не сядем.

- Ну ты, батя, галантен, - сказал вслед выходящему из квартиры отцу Сергей, на что в ответ увидел поднятый большой палец правой руки, явно относившийся к обворожительному «Мартышкину».

На Садовом кольце в первом тоннеле по направлению от Павелецкой к Октябрьской намертво застряли в пробке. Пробка образовалась внушительная, причем, по обеим сторонам движения. Опытные водители отлично понимали, что в ближайшие пятнадцать-двадцать минут никакого движения вперед не намечается, поэтому многие заглушили двигатели, экономя тем самым топливо.