Вокруг нашего стола, расталкивая друг друга, суетились прибежавшие на крики хозяев селяне. Кто-то тщетно силился помочь рыдающей и негодующей Эльвире Тарасовне достать из-под стола стопудового Фаддей Авдеича. Кто-то предлагал мне выпить самогона или пытался стрельнуть у меня закурить. Кто-то даже, если мне не изменяет память, зло угрожал нам с Людмилой Георгиевной. Кто-то из очень наглых страстно умолял вдову взять его с собой на постоянное место жительства в деревню Жуковка, что на Рублево-Успенском шоссе. Кто-то, запрыгнув с ногами на стол, захотел снять с себя штаны и показать нам всем свою голую задницу, но, к сожалению для бедняги, он это сделать так и не успел: его вовремя стащили вниз. Кто-то, бегая по кругу, старался первому встречному сунуть под нос свой партийный билет, при этом грозным тоном вопрошая: «Ты понял, скотина, ты понял?!» Кто-то из очень пожилых, как заправский акробат, лихо крутил «мельницу», а кто-то отлично поставленным голосом залихватски выводил своим рыдающим тенором арию из оперы «Паяцы»: «Смейся, паяц, над разбитой любовью!» Кто-то шипел, как змея, кто-то визжал, как недорезанный поросенок, кто-то хрипел, как подыхающий раненый лось на охоте, кто-то выл, как воет на луну голодный одинокий волк…

А я, спокойно сидя за столом и покуривая сигаретку, будто воспарив над ситуацией, своей кривой ухмылочкой мстил метущимся, снующим и суетящимся вокруг меня тварям за все мои пережитые страхи, за неуверенность в себе и за неспособность никчемных людишек оценить меня по достоинству. Сейчас я ощущал себя Нероном, который вдохновенно пел, взирая на объятый пламенем великий вечный город; Емелькой Пугачевым, когда в какой-то миг бандюга искренне поверил сам, что он и есть наследник русского престола Петр Третий; я ощущал себя Наполеоном, когда его не знавшее доселе поражений шестисоттысячное войско форсировало Неман; и, словно в озарении, почувствовал неистовый по красоте и вожделенности момент, когда вдруг ясно понял всей своей природой, как это все же просто: стать вождем! Каким-нибудь великим Лениным. Для этого всего лишь надо по кромку завалить большую братскую могилу десятком миллионов православных, своих же собственных сограждан, а после этого, не думая о прошлом, с идеей шествовать вперед, широкими шагами приближаясь исключительно к своей заветной и великой цели. А дальше - ты уже, считай, стоишь повыше Бога! Ты - гений, потому что ты - творец! Ты перекраиваешь мир, который создал Он! Какая сладость и какое упоение!