Юрий Нагибин   «Над пропастью во лжи»

— Ну и парень! — восхитилась Леля. — Это — во будет рассказ! — она оттопырила исколотый иголкой большой палец.

Меня обрадовала похвала, я равно верил и Лелиному практицизму, и Лелиному литературному вкусу.

— Хотите, я съезжу с вами на вокзал? — предложила Леля.

Ее предложение озадачило меня, я вовсе не собирался ездить на вокзал.

— Нет, братик, это не пойдет, — серьезно сказала Леля. — Зачем так грубо халтурить.

Вторично в этот день странное беспокойство шевельнулось во мне, но я подавил его, не допустив до сознания. Я спросил Лелю, стоит ли терять время, когда весь рассказ у меня в кармане; надо лишь заглянуть в энциклопедию, чтобы воскресить в памяти устройство вагона и уточнить пейзаж.

— Нет, братик, так нельзя, — повторила она настойчиво. — Надо поехать.

Сейчас, как никогда мощно, от Лели веяло не наукой и переводами, а иными, серьезными, опасноватыми доходными делами. Меня поразило, что Леля вроде ставит нас на одну доску, выходит, мне тоже следует подумать о мерах предосторожности, о каком-то алиби наизнанку: иметь доказательства, что я был на месте преступления, словно и меня могут призвать к ответу. Но какой с меня спрос? Леля подвизается в мире тех или иных материальных ценностей, я тку из воздуха. Моя деятельность столь же отвлеченна и условна, как и деятельность моих работодателей, мы вместе шьем новое платье короля. Но мы защищены, не найдется столь невинного и неосмотрительного дитяти, что осмелилось бы поиздеваться над голой задницей короля и тем разоблачило бы нас. Когда дело касается Его величества, даже младенец, только что выплюнувший сосок матери, уже не наивен, не прост, а хитер и мудр, как змий. И если я напишу о том, что в ночном поезде, мчащемся сквозь черную, непроглядную мартовскую Россию два смертельных врага примирились, подумав о Сталине, неужто кто осмелится подвергнуть сомнению столь естественный порыв?

— Давайте съездим вместе, я помогу вам, — снова предложила Леля.