Анатолий Рыбаков «Страх»
- Юрий Денисович, мы едем с вами на серьезное дело, будем в сложных условиях, вы это отлично понимаете… Нам придется опираться друг на друга, возможно выручать один другого. Поэтому мы должны абсолютно доверять друг другу. Вы согласны со мной?
- Безусловно.
- Между нами не должно быть никаких неясностей, никакой недоговоренности. У нас с вами два заграничных паспорта, но, в сущности, мы с вами одно лицо, одно лицо, один человек, выполняющий задание партии. И без полного взаимного доверия мы это задание выполнить не можем.
- Конечно, - произнес Шарок с той особо сдержанно-почтительной интонацией, с какой всегда говорил о партии.
Шпигельглас прибавил в чай ликера, помешал ложечкой.
- Так вот. Вас, конечно, удивило, что я знаю вашу школьную преподавательницу французского языка, удивило?
- Как вам сказать? Я как-то об этом не думал.
Шпигельглас вскинул на него глаза:
- Не думали?
- «Не думал» в том смысле, - попытался выкрутиться Шарок, - что допускал возможность тщательной проверки меня перед назначением в иностранный отдел, могли поинтересоваться, у кого я учился иностранному языку.
Шпигельглас пытливо смотрел на него, не верил.
- Это не так, - сказал Шпигельглас, - на Западе живет один крупный профессор, известный литературный критик Советская власть выслала его за границу. Он эмигрант, активный антисоветчик, кадет по убеждению. А его сын и дочь остались в России. Сын - коммунист, вернее, был коммунистом, вошел в правобухаринскую группу, теперь арестован, а дочь преподает французский язык в школе, где вы учились. Вот почему я знаю о ней. Как видите, все очень просто. И моя осведомленность вас задела, не правда ли?
- Да, это правда, - признался Шарок. - Я думал, три года безупречной работы в органах - достаточная рекомендация.
