Александр Пыжиков «Славянский разлом»

Возникает вопрос: а как же греческое православие, ставшее историческим выбором Руси? Как быть с образом святого Владимира — страстного проводника православия? Чтобы разобраться с этим, следует в первую очередь обратить внимание на церковные термины, этимология которых сохранила латинское, а не греческое происхождение. Само название «церковь» — cyrica («круг верующих») — латинское, тогда как греческое — εκκλησία [eklesia]; слово «крест» — от польского krzyz или латинского crucificus, а не от греческого σταυρος [stavros]. Далее: слово «алтарь» происходит от латинского altare, а не от греческого βωμός [bomos], «орарь» — надеваемая при служении полоса — от латинского orarium, вера по-гречески — πίστη, «пост» в германских языках, производных от латинского, — fast (в готском fasten означает «поститься»), а в греческом — ηνηστεία [nesteia]. Понятие же «поганый» (то есть язычник) тоже восходит к латинскому paganus, греческий же вариант слова — αλλόθρησκος [etnikos]. Число подобных примеров можно легко умножить. Согласимся, такая перегруженность церковного лексикона латинизмами весьма показательна.

Теперь посмотрим на многочисленную плеяду князей той самой православной Киевской Руси. Несложно заметить, что среди них нет ни одного с именем какого-нибудь знаменитого греческого святого. Если они крестились по византийским образцам, то это нельзя не признать очень странным. Кто же все эти Ярославы, Володимиры, Всеславы, Святославы, Изяславы, Мстиславы, Ярополки, Ростиславы? Скорее всего, перед нами персонажи греко-униатских реалий, ориентированных на католичество. Эту версию подкрепляют и известные в киевский период браки княжеских семейств. Так, Владимир Святой имел трёх жён: одна — дочь половецкого князя, другая — из Богемии, а третья — внучка Византийского императора Константина Багрянородного; дочь Владимира Доборогнева выдана за польского короля Казимира I.