Александр Пыжиков «Славянский разлом»

Это открывало возможности для экономического развития, во многом схожего с европейским. В отличие от этого Михаил и Алексей, также рассчитывая на передовой опыт, не стремились соединить его с предпринимательской инициативой широких слоёв. Напротив, с полным закрепощением крестьянству вообще было запрещено браться за что-либо, кроме сохи. Конечно, это сделано в угоду помещикам, больше всего заинтересованным в эксплуатации крепостного труда на земле. Тем самым пути для промышленного подъёма снизу оказались блокированы. Создание производств превратилось в удел преимущественно иностранцев, прибывающих из-за границы.

Но было бы неверно полагать, что по этой причине те играли определяющие роли в этаком московском царстве с украинско-польской головой. Так, когда голландцы в начале 1630-х годов, после полосы дипломатического признания Романовых, выдвинули проект превращения страны в «житницу Европы», естественно, под своим контролем, то развернуться им не позволили. Реализовывать масштабные проекты могло лишь царское окружение, которое устанавливало с зарубежными купцами не только служебные контакты. Приближённые царя рассматривали себя главными бенефициарами экономики, остальные же должны довольствоваться, говоря современно, субподрядами. С другой стороны, наплыв военных и специалистов из западных стран инициировал в элитах известную напряжённость. Причём неприятие иностранцев демонстрировал не только простой люд, но и большинство украинско-польских выходцев. Последние рассматривали себя как главную опору режима, поскольку именно они олицетворяли её религиозно-историческую легитимацию. Появлявшиеся же по необходимости «конкуренты-иностранцы» могли только присоединиться к созданному государственному каркасу, стержнем которого являлась церковь. Эти внутриэлитные расклады причудливым образом проявятся в последующие два столетия.