Александр Пыжиков «Славянский разлом»

с Лжедмитрия I. При владычестве этой публики у Пожарского оставалось немного шансов удержаться на плаву. Вскоре его втянули в местнический спор с Борисом Салтыковым и официально объявили проигравшим, то есть более худородным, что теоретически означало отдачу в холопы. Хотя дело ограничилось пешим визитом ко двору победителя, поклонами и стоянием на коленях; таким способом Романовы глубоко унизили лучшего полководца. Его родного брата, командовавшего в ополчении передовыми отрядами, отослали из столицы, назначив воеводой в глухую провинцию.

Фактически произошёл разгром руководства действительно народного ополчения, в то время как персонажи типа Трубецкого, Милославского, Салтыковых, олицетворявшие предательство, прекрасно освоились в новой обстановке. Подчеркнём, что царская канцелярия впервые в московской истории была устроена на польский манер, как и у Лжедмитрия I. Прежняя пятая колонна осваивалась в новой роли, только её опорой становились не польские регулярные войска, как планировалось изначально, а украинское казацкое воинство, влившееся в элиту. Если до Смуты боярство с литовско-украинским нутром представляло собой узкую группу в верхах, то ныне всё изменилось.

Приток новых кадров, обеспечивших трон сыну Филарета, открывал возможности укрепиться уже более основательно. Наиболее существенным препятствием на этом пути была Польша, где считали королевича Владислава законным правителем Московии. Причём так считали не только там, но и практически во всей Европе. Послы Михаила, прибывшие в Австрию с верительными грамотами, встретили более чем холодный приём: с ними явно не желали разговаривать. Во Франции на просьбы московских дипломатов признать избрание нового государя ответили молчанием. Что касается Швеции, то та вообще не прекращала военных действий на северо-западе России; в 1615 году осадили Псков. Очевидно, Романовых воспринимали как лиц, укравших законную власть у тех, кому они же ранее присягали.