Александр Пыжиков «Славянский разлом»

Эсхатологический гнев Ивана Грозного обратился не просто на боярскую аристократию, а в первую очередь на представителей литовско-украинского происхождения. Ведь те не прекращали плести интриги, поддерживая связи с командующим польскими войсками А. Полубенским. Были также перехвачены письма самого короля к видным боярам — выходцам из Литвы и с Украины — с предложением схватить царя в ходе поездки по прифронтовой полосе и доставить в Польшу. Это сильно потрясло Ивана Грозного, чью реакцию на подобное и без эсхатологической окраски понять несложно. Тем не менее литература нас уверяет, что основной опричный удар пришёлся по владимиро-суздальским родовым гнёздам. Однако, на наш взгляд, говорить о целенаправленном сокрушении указанного сегмента знати неправомерно. Зато вот в отношении литовско-украинского боярства, особенно на фоне его поведения на войне, такая оценка более справедлива и логична.

Романовский официоз предпочитал не углубляться в подобные детали, ограничиваясь общими рассуждениями о насилии против «своих», включая полонизированные кадры. Действительно, они тоже владели землями и вотчинами, раскинутыми по всей территории страны. При поверхностном взгляде кажется, что речь идёт об уже ассимилированных людях, попавших под репрессивный каток. Вместе с тем более внимательный просмотр данных о жертвах обнаруживает избирательность репрессий. Возьмём репрезентативную выборку синодиков опальных, опубликованную советским историком с дореволюционным стажем С.Б. Веселовским. Из неё следует, что около 30-40 процентов репрессированных — выходцы из Новгорода и Пскова. Из оставшихся почти половина, то есть ещё треть, — литовско-украинские выходцы и их слуги.