Александр Пыжиков «Славянский разлом»

В этом нет ничего удивительного, если допустить, что во второй половине XV и XVI веках эти молодые, растущие державы развивались в тесном соприкосновении. Практически одновременно в 1470-1490-х годах в них проводилось нечто подобное переписи населения с верификацией прав на землю. Эти грандиозные мероприятия венчались изданием общегосударственных кодексов: в Турции — сборника законов Канун-наме, в Московии — Судебника 1497 года. Любопытно, что оба акта не предоставляли особых привилегий аристократии, а скорее делали акцент на равенстве всех перед законом, в чём было заинтересовано население, страдавшее от произвола сильных мира сего.

В то же время следы влияния знаменитой Русской Правды Ярослава Мудрого на московских просторах конца XV-XVI веков не очень-то и заметны. Здесь нет ничего удивительного, поскольку дух разрекламированного киевского кодекса отражает совершенно иную ментальность, замешанную на примате боярства (олигархий) и на соответствующей судебной практике. Вряд ли подобное законодательное творчество могло быть востребовано там, где общество явно тяготело к иному. Добавим: ничего подобного не знала и Византия, где знаменитый Кодекс Юстиниана, построенный на принципе имущественной состоятельности, предусматривал для бедных более тяжёлые наказания, для богатых — менее. В Европе же равенство перед законом вообще было провозглашено лишь Великой Французской революцией в 1789 году.

В Московии, как и в Оттоманской империи, отмечено также немало сходства в организации военных дел. К примеру, между турецкими янычарами и нашими стрельцами, применявшими похожую тактику ведения боя с использованием полевых укреплений, образующих лагерь. Кроме того, у нас стрельцы использовали и передвижные заслоны из деревянных щитов, за которыми закрепилось название «гуляй-поле». Даже ружья использовались турецкой конструкции: с другим, по сравнению с европейским, устройством фитильного затвора. Что касается артиллерии в московском войске, то она также была организована по-восточному. Известно о корпусе пушкарей, где лёгкие орудия назывались тюфяками от персидского «тюфенги».