Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- Тетя Песя, я таки принесу вам соль и йоду, - прокомментировал Фима и пошел обратно к Гоцману.

По-видимому, самое страшное было уже позади. Арсенин вытирал несвежим полотенцем руки. На Фиму он для порядка шикнул, хотя тот всего-навсего аккуратно шарил по шкафчикам в поисках соли.

Машинально продолжая вытирать руки, врач вошел в комнату, где лежал Гоцман. Кроме кровати, огромного круглого стола и платяного шкафа, здесь из мебели больше ничего не было. Но на выгоревших обоях опытный глаз Арсенина - как-никак судмедэксперт, а в прошлом военврач - углядел нечто, что всякий назвал бы следами от детской кроватки и ножной швейной машинки.

Повыше на обоях темнели прямоугольники от когда-то висевших здесь фотографий и, видимо, портрета. «А сейчас ни одного снимка», - машинально отметил Арсенин, оглядываясь по сторонам. За его спиной хлопнула дверь - это Фима с солью вышел на галерею.

- Где ваша семья? - спросил Арсенин, отбрасывая полотенце и садясь в ногах кровати.

- Нету, - коротко обронил тот и, тяжело закряхтев, сел. - Так шо вы скажете за мой диагноз?

Арсенин, сжав губы, повелительно махнул рукой: мол, что это еще за штучки, а ну ложитесь!.. Гоцман покорно подчинился.

- Когда был последний приступ?

- Давно.

- А в детстве часто было?

- Ну, было…

Арсенин понимающе кивнул.

- Есть такое вещество - адреналин…

- Знаю, - вставил Гоцман.

- Вот… В момент опасности у вас его вырабатывается слишком много. А сердце вы поизносили. И оно не справляется. Может плохо кончиться…

- Насколько плохо?

Арсенин сделал рукой жест, будто рвет что-то на мелкие части. Гоцман внимательно следил глазами за движениями его длинных пальцев.