Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

Свидетельницы - семидесятилетние старушки - дали довольно точный словесный портрет преступника, и весь личный состав милиции был поднят на ноги. Через день Давид увидел Раешника - по описанию это был он - в очереди за газировкой. Убийца стоял, подбрасывая на ладони двадцатикопеечную монету, сытый, лоснящийся, наглый, и небрежно посматривал на беспечно болтающих о чем-то девчонок, стоявших в очереди перед ним. На пальце у него блестело золотое колечко, которое Раешник снял с руки убитой студентки.

Раешник зацепил Давида медленным, ленивым взглядом и мгновенно все понял. Но Гоцман не дал ему выхватить из кармана клешей нож, не дал заслониться, словно живым щитом, одной из девчонок, стоявших за газировкой… Испуганный писк девчонок и запомнился. А глаза Раешника, валявшегося на газоне, были бессмысленными, как у снулой рыбы. Золотые часы с гравировкой, которые Гоцман получил за его задержание, исправно отсчитывали время до осени сорок первого, пока не разбило их осколком бомбы с немецкого пикировщика…

Словом, памятных и приятных местечек в парке имени Шевченко было более чем достаточно. Общественный туалет к ним явно не относился, и тем не менее Якименко и Гоцман расположились неподалеку от него, на замызганном яблочными огрызками и шелухой подсолнухов чахлом газончике. Леха лежал, закинув безвольные руки за голову и изредка громко с независимым видом икал. Гоцман нетерпеливо кусал травинку, поглядывая на распахнутую дверь сортира.

Неожиданно оттуда высунулась вихрастая голова Васьки Соболя:

- Вы на каком очке сидели, товарищ капитан?..

- На разных, - безразлично отозвался Якименко. Васька, озадаченно хмыкнув, скрылся снова. Гоцман, еле сдерживаясь, повернулся к Лехе:

- Слушай сюда, Леша… Доктор недавно прописал мне спокойствие для сердца. Надо есть курагу, пить молоко, дышать, ходить и не нервничать. И я таки буду спокоен!.. Значит, или ты мне сейчас скажешь, шо случилось, или я немного понервничаю и гепну тебя в морду со всей моей любовью! Можешь свободно выбирать…