Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

Подмигнув и улыбнувшись слушавшему разговор взрослых Сережке («Сережка, помогай отцу!»), Гоцман зашагал дальше.

А Захар, решительно сплюнув, бросил сыну, чтоб присматривал за станком, и вернулся в квартиру.

Через минуту из окна на первом этаже послышался смачный звук удара и топот босых ног.

- Часы!!! У фронтовички!!! - ревел Захар. - Да шо ж ты за отродье!..

- Батя! - оправдывался заспанный Васька. - Не я! Клянусь - не я!

- А кто?!

Еще через мгновение Васька в одних трусах выпрыгнул из окна первого этажа. Разъяренный Захар высунулся следом, цапнув рукой воздух.

- Та не знаю, батя! - уже плачущим голосом выкрикнул Васька. - Но не я!

- Найди! - рявкнул грозный отец, бухнув кулаком по подоконнику. - Чтоб вернули, падлы! А то порву!..

- Так ты хоть штаны мне кинь! - взмолился Васька.

Сережка, молча наблюдавший эту сцену, вздохнул и перевел взгляд наверх. Там, над крышами, парили красавцы-голуби, и среди них знаменитый мурый николаевский. Только один такой был в округе - у Рваного…

***

Сидя на стуле, Гоцман следил за руками начальника уголовного розыска Одессы. Быстрые то были руки и точные, хоть и далеко им было по красоте до рук врача Арсенина. Нервозность, пожалуй, чувствовалась в этих руках. Отделяли они от пачки стопку чистых листов, сбивали их в ровную стопочку, на глазок, привычно определяли середину, от души крякали по дыроколу, пробивавшему два симметричных отверстия, складывали в серую потертую папку скоросшивателя и двумя резкими движениями завязывали замурзанные тесемки…

Над столом начальника всепонимающе смотрел из рамки товарищ Сталин в мундире генералиссимуса. В окно рвался птичий щебет. В графине - теплая, желтоватая от стекла водичка… Жара. Гоцман вздохнул, меряя шагами кабинет.