Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- А с судом и следствием… и не в спину… было б легче? - чуть слышно ответил вопросом на вопрос Гоцман.

- Легче?! Нет… Но хоть по-людски. Да и не дали б ему никогда вышку, - всхлипнул инвалид. - Он же душегубом не был… Ну, отсидел бы десятку свою - поумнел бы, вернулся…

Смахнув слезы со щек, он тяжело развернулся, похромал прочь, но тут же вернулся.

- Я тебе, Давид, больше руки не подам. Не протягивай, слышь?!

Гоцман молча посмотрел в сгорбленную удалявшуюся спину.

По-прежнему бухал духовой оркестр, перешедший с марша Шопена на «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Надсадно ревели клаксоны стоявших в заторе грузовиков. И плыл, удаляясь, рыдающий крик женщины: «Ой, Гошенька, Гошенька, на кого же ты нас покинул, сынок!.. Ой, шоб Господь Бог покарал того, хто тебя жизни лишил!..»

- Давай в объезд, - выбрасывая папиросу в окно, процедил Гоцман.

Серый «Опель» начал задним ходом выбираться из затора. Люди провожали его недобрыми взглядами.

***

Дом был как дом, закопченная покосившаяся четырехэтажка, с ободранным списком жильцов на парадном и плохо замазанными следами румынской вывески, с неизменной тетушкой, застрявшей в дверях подъезда, чтобы послушать, о чем будет говорить участковый уполномоченный со знаменитым Гоцманом, шоб он был здоров. Но участковый, немолодой, с морщинистым лицом младший лейтенант в синей, сильно выгоревшей на солнце гимнастерке с орденом Отечественной войны второй степени и красной нашивкой за ранение, ловко и необидно оттеснил тетушку в подъезд. Рядом мялся еще один мужичок, судя по значку «Отличник коммунального хозяйства», представитель ЖАКТа.

- Ну шо, есть зацепки? - выйдя из машины, мрачно поинтересовался Гоцман у Тишака.

- Зацепок никаких, - вздохнул Тишак. - Арсенина никто не видел.