Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- Дядя Ешта, уйдите, я вас попрошу! - взвился Эммик. Дверь в его комнату захлопнулась.

Оконное стекло в комнате тети Песи со звоном разлетелось на куски. Тетя, насколько можно, показалась в проеме, рискуя порезаться торчащими во все стороны острыми зубьями.

- Шоб ты задохнулась под этим счастьем, биндюжница!.. Давид Маркович, ну вы же хоть!.. - попыталась она пригласить в соучастники Гоцмана.

- Тетя Песя, та хоть внуками обрадуетесь,- рассмеялся тот, звеня ключами.

Войдя к себе, Гоцман зашарил по ящикам в поисках обувной щетки - после поездки на Фонтаны слой пыли на сапогах был такой, что не дай бог. Рома мирно лежал в углу на своем мешке, словно и не вставал, подымливал самокруткой.

- Как торговля?

- Та-а… - пренебрежительно протянул Рома и вдруг спохватился: - До вас тута женщина заходила.

- Какая?

- Такая… ничего себе. Бумажку вам оставила… - Он торопливо плюнул на самокрутку.

- Где?

Рома, виновато опустив глаза, протянул Гоцману погашенную самокрутку:

- Вот. Я тут скурил ее немножко… Извиняйте. Гоцман, сжав губы, вырвал из его ладони бумажку. Это был билет на концерт Утесова. Под взглядом Гоцмана Рома невольно сжался, подтянув мешок поближе к себе.

- Шо она сказала?! - прорычал Гоцман, хватая парня за ворот. - Вспоминай!

- Та не знаю я, - просипел Рома. - Шо-то казала… Та пошла.

Швырнув обувную щетку на пол, Гоцман загремел вниз по лестнице. Остановившись на полпути, рявкнул:

- Шоб завтра же все продал, понял?! И вали в свою Гораевку…