Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

А потом долго лежал, тяжело дыша, на этих самых камнях, стараясь думать о том, что его обязательно подберут санитары. Пулемет молчал, и бой шел уже в глубине Подола, смещаясь к Владимирской горке. А он лежал. И было очень холодно. Горячей была только кровь, очень яркая, алая, словно нарисованная талантливым художником-баталистом…

Наверное, его лицо изменилось, потому что подполковник участливо тронул Гоцмана за плечо:

- Все в порядке, Давид Маркович?..

- Шо?.. - Давид с трудом пришел в себя. - Та не, я просто… сообразил, за шо его дали. - Он кивнул на орден и вдруг предложил военкому: - Слушай, надо бы обмыть его, шо ли… У тебя есть?

Военком молча прошел к двери, выглянул в коридор, захлопнул дверь и запер изнутри. Потом достал из сейфа початую бутылку водки, банку тушенки и два стакана…

Орден тихо звякнул о стеклянное дно. Подполковники молча чокнулись. Посмотрели друг на друга.

- Дай бог, чтобы не последний…

Обжигающее тепло пошло по горлу. И Гоцман коснулся губами мокрого ордена, скользнувшего к нему по стенке стакана.

Подполковник придвинул к нему тушенку и складной нож:

- Заешь, Давид Маркович… И если не секрет - что ты там… сообразил?

- За Киев, - коротко пояснил Давид, жуя тушенку. - Не приходилось там бывать?

- Нет, - покачал головой военком. - Разве что до войны… У меня другие маршруты были.

- Да я по медалям вижу… Западный и Третий Белорусский?

- Ну да, 290-я стрелковая…

- А где задело-то?

- Первый раз под Белевом, второй - в Литве…

- Ну, будь здоров…

- Поехали…

Выпили еще, зажевали.

- А тебя где зацепило? - спросил военком, показывая на свежие ссадины на лице Давида.